* * *
Нас ведут в настоящий театр, он только что открылся. На балет «Доктор Айболит».
Дух замирает с первых ступеней, от входа между высоких колонн. Сначала я даже не могу разделить зрительный зал и сцену.
Красные кресла ярусами поднимаются к потолку, по верхнему кругу под огромным куполом – белые фигуры Богов в нишах.
Мерно царственно гаснет люстра.
Я не очень понимаю, что там происходит в светлом прямоугольнике.
С началом второго акта меня вдруг поражает момент открытия занавеса. Мама напрасно пытается навести меня на действие:
– Смотри вон за Доктором гонится Бармалей, ты ведь помнишь, мы читали.
Я ничего не помню, мне нужно, чтобы еще и еще величественно, затяжно плыл занавес и потом гранично, столбами, стоял по краям пестрых подвижных картинок.
Впрочем, я что-то запомнила, потому что потом усердно рисовала танцующих человечков – обезьянок в юбочках, ярких и однообразных в своем движении, как мне казалось, но никогда не могла нарисовать зыбкую торжественность зала...
Ночью долго не могу заснуть, делаю из одеяла занавес, одеваю его как мантию, чтобы она спадала, как с Богов, а во сне летаю под куполом с мерцающей короной-люстрой на голове.
Потом мы с Валькой и Женькой все время устраивали театр. Но чаще всего вспоминали, как нам в театре купили по персику. Персики мы видели впервые.
На слово «Бог» мы обратили внимание не сразу. Сначала оно было очевидно, – белые фигуры в нишах. Потом оно не давало нам покоя, а взрослые не хотели понятно объяснить. Как-то мы все же поняли, что искать Его надо в церкви. Церковь-то мы знали, она была недалеко от нашего дома. Мы уже не очень слушались родителей, и однажды потихоньку отправились в церковь. В церкви было очень красиво. Мы долго рассматривали странные картины, – таких мы никогда не видели. Там было все странно, и если бы мы тогда знали слово «благоговение», то именно так и назвали бы свое ощущение. Мне захотелось дунуть на свечку, – просто дома всегда давали задуть спичку, – но я не посмела.
Мы вышли из церкви и вдруг одновременно увидели Чудо: зрачки у нас стали маленькие, снова вошли в церковь – зрачки стали большие! – вышли – маленькие. (Проверять в другом месте нам потом и в голову не пришло).
Дома нас потеряли. Про церковь мы сказали, про Чудо со зрачками, конечно же, нет.
Неожиданно Папа не дал меня выпороть. Он сел на мою кровать и стал рассказывать про крестоносцев. Один раз он усмехнулся, поясняя, кто такие крестоносцы, и я подумала: «Он тоже знает про Чудо...» С этого дня он часто рассказывал мне про разные далекие страны, про рыцарей и путешественников, индейцев и разбойников. У всех были свои Боги, особенно много у греков и индейцев. За них бились и умирали, им приносили жертвы, и было вообще много приключений. Позже эти истории я найду у Вальтера Скотта, Луи Буссенара, Купера и других, многих авторов так и не найду, – они из Папиного детства.
Мне, конечно,
рассказывали много и других историй, сказок, читали книжки, и конечно, всеми
героями я сама становилась, и не только героями.