БЕЗОПАСНАЯ ПРОФЕССИЯ
Вот ты и раздумал быть
военным. Слава Богу, я рад за тебя. Армия портит характер. Все эти строевые
ужимки нравятся юным девушкам только издали. В семье они быстро приедаются.
Да и что это за семья, когда муж вечно пропадает в казармах, в лагерях, на
полигонах, а жена предоставлена самой себе, если не сказать еще энергичнее.
К тому же, мой милый, в армии убивают. Особенно за рубежом. Нелюбовь к чужим
солдатам на своей территории – чувство поистине интернациональное.
Я доволен, что твои
школьные друзья не сманили тебя в юристы. У юриста, чтоб ты знал, всего три
пути. Первый – политика. Там, как ты знаешь, всегда скользко, всегда опасно,
а иногда и стреляют. Второй путь – в адвокаты. Он неизбежно приведет тебя в
ряды организованной преступности, а там стреляют не реже, чем в политике.
Третий и последний путь юриста – правосудие. Это поистине крестный путь, ибо
судьба честного судьи, прокурора или сыщика – Голгофа: на плечах у тебя
непосильная ноша, в спину тебя толкают, слева бранятся, справа на тебя
плюют, а на вершине – место казни. По сравнению с жизнью честного юриста ( и
его семьи, кстати) армия представляется мне курортом, а все прочее –
обычными буднями у станка.
Я рад, что ты выбрал для
себя искусство. Оно почти так же надежно продлевает нашу краткую жизнь, как
географические открытия или технические изобретения. Поистине, пролив
Магеллана, регулятор Уатта и «Рождение Венеры» Боттичелли – явления одного
ряда.
Однако твой выбор в искусстве породил во мне тревогу.
Если бы ты дерзнул стать писателем, это было бы связано с определенным
риском, но выбор темы, стиля и всего прочего зависел бы от тебя. Если бы ты
стал музыкантом или живописцем, я считал бы, что твоя профессия идеальна.
Однако ты нацелился в артисты, и твое намерение настолько твердо, что я был
бы тебе плохим дедом, если бы не попытался осветить актерское ремесло с
несколько неожиданной для тебя стороны. Кажется, и как родственник, и как
профессионал я имею на это некоторое право. Послушай терпеливо и
внимательно. Я просто коротко расскажу, как все было, а делать выводы – это
уж твоя забота.
Итак, я был тогда мало кому известным режиссером на телевидении. Ставил
чужие поделки, и главной моей задачей была реклама. Требовалось так
растворять ее в материале, чтобы она, как яд, совершенно не чувствовалась,
но действовала безотказно, то есть – наповал. Я стал специалистом по всем
видам продукции – от самолетов до бельевых прищепок, даже считался кое в чем
авторитетом, но, как ты понимаешь, занятия ненавязчивой рекламой не делают
никакой рекламы режиссеру. Так это представлял в те времена и я, и потому
был весьма удивлен, когда ко мне пришли – не позвонили, а именно пришли – и
предложили стать знаменитым.
Именно так он и поставил вопрос: «Хотите стать знаменитым?» Я засмеялся и
ответил, что, разумеется, хочу. Он в ответ не улыбнулся. Он сказал, что
людям искусства не возбраняется веселость, но только в том случае, если дело
от этого не страдает. Я был задет за живое и ответил, что в таком случае он,
вероятно, ошибся адресом, пусть поищет кандидата в знаменитости без чувства
юмора и тому подобное. Тут улыбнулся он и заявил, что именно мое столь
серьезное отношение к своему ремеслу и привело его ко мне. Он раскрыл свой
чемоданчик и показал две толстенных пачки текста, отпечатанного на машинке:
– Здесь первые шесть серий. Ваша задача – убедить руководство,
художественный совет или кого там надо еще, что это труд всей вашей жизни,
что вы согласны пропитать его любой рекламой, – а уж это вы умеете! – но
фильм должен выйти в эфир.
Ты, пожалуй, понимаешь мои чувства. Честному художнику предлагают объявить
себя автором произведения, которое он не создавал. Я вскочил и собрался
выбросить этого парня за дверь, но у него оказалась хорошая реакция. Он
мгновенно заявил, что моя решимость внушает его фирме еще большее уважение,
и с тем большей настойчивостью его фирма намерена искать именно моей помощи.
Пусть авторство сценария принадлежит вымышленному лицу, пусть я не желаю
посягать на авторский гонорар – это вполне понятно и похвально, но так как
фирма намерена предложить мне за помощь сумму, равную именно авторскому
гонорару, то ничего нет обидного в том, что она отказывается от своих прав
на сценарий в мою пользу, а вот и номер банковского счета, уже открытого на
мое имя. Пусть я не опасаюсь в дальнейшем никакого шантажа, ибо авторство
для фирмы не имеет значения по двум причинам. Во-первых, данный сценарий
есть плод коллективного труда, а во-вторых, фирма не заинтересована в
разглашении своего участия – в интересах общественного спокойствия и
безопасности... Тут он сделал многозначительное лицо и спросил: «Надеюсь, вы
меня понимаете?» Я не очень-то понял, но почувствовал, что не стоит
вдаваться в подробности: мало ли разных комиссий, комитетов и прочих
государственных служб не любит засвечиваться. А о частных и говорить нечего.
Я спросил: «Почему вы так уверенно говорите о гонорарах и
прочем, если еще не известно, получится ли у нас...» Он перебил. Он
поздравил меня с началом предметного разговора и сообщил, что здесь-то как
раз никаких сомнений нет. Сюжет захватит меня с первой же страницы, я
немедленно начну делать наброски режиссерского сценария, а к концу чтения
мне будет в подробностях ясно, что к чему, на какую роль кого приглашать и
как разместить всякую там рекламу. Кстати, добавил он, часть вопроса о
постановке фильма заказчик готов взять на себя. Когда я закончу работу со
сценарием и принесу его своему руководству, оно уже будет ждать...
Я испытывал легкое потрясение. Мою будущую славу организовывал кто-то
могущественный и не нуждающийся в известности. У меня не было времени на
глубокомысленные выводы о том, что реальная власть дороже, чем мираж
популярности. Меня заботило другое... Впрочем, ты еще не в том возрасте,
когда чужие заботы могут быть интересны, поэтому не будем нарушать динамику
сюжета.
Агент оставил мне чемоданчик и откланялся с вежливостью сытого леопарда. Я
немедленно заглянул в рукопись и действительно не вставал, пока не дочитал
до конца. Безусловно, это была работа профессионала или даже нескольких,
притом профессионализм украшал не только литературную сторону сочинения, но
и буквально каждое движение, каждую деталь сюжета. Револьвер ни разу не
назвали пистолетом и не дали ни одной обойме выпустить больше патронов, чем
она вмещает. Марки автомобилей так же легко различались между собой, как и
характеры действующих лиц, и ни разу не произошло так, чтоб герой сел в одну
машину, ехал в другой, а вылез из третьей. Курс валют, жаргон различных
социальных групп, тонкости указов, законов, правил, кодексов, уставов,
психологические особенности различных профессий, взаимоотношения внутри
кланов, международная политика – все там можно было потрогать и убедиться в
качестве. К концу чтения я действительно хорошо представлял, как будет
выглядеть режиссерский сценарий, какая натура потребуется для съемок,
сколько времени все займет и кого из актеров я приглашу.
Все прочее – дело техники. Получилось именно так, как предсказал Агент: мой
сценарий был восторженно принят на студии, фильм шел долго и с шумным
успехом, после первых шести серий все мы стали знамениты, особенно я и
исполнитель главной роли Александр Ходок.
Ты, конечно, уже понял, что это был мой первый 24-серийный детектив «Осьминог
всегда рядом». Может быть, тебе хотелось бы узнать побольше пикантных
подробностей о съемках, об артистах, о реакции публики... Всего этого
действительно было в достатке, но мне, прости уж старика, совсем не хочется
об этом вспоминать: я, как выяснилось, из тех, кого сегодняшняя слава
раздражает, а вчерашняя не греет. В каждой профессии, в каждой работе всегда
можно найти немало интересного. Но ведь все интересное – неповторимо. В этом
его особенность и без этого оно не существует. Поэтому, как мне кажется,
гораздо интереснее не млеть от чужих приключений, а творить собственные. В
этом – смысл жизни и отличие настоящих, живых людей от сонных, рыгающих по
креслам обывателей, которые только и умеют, что переключать программы своего
телевизора и приходят в панику, когда у них перегорает предохранитель.
Я расскажу тебе только одну историю, ради которой и затеял этот разговор.
Она коротка, и надеюсь, обременит тебя меньше, чем длинное-длинное
предисловие, которое я себе по-стариковски позволил.
Речь пойдет об Александре Ходоке. Я знаю, что он – твой кумир, уверен, что
он этого заслуживает, и надеюсь, что мой рассказ будет для тебя не только
занимателен, но и поучителен – не будем бояться этого школьного слова.
Главная роль в «Осьминоге» была написана специально для Александра – это мне
потом сказал Агент. Требовалась крепкая мужская фигура, хорошие боксерские
данные, лицо грубоватой, слегка неправильной красоты и мягкий голос, в
котором при необходимости можно было обнаружить сталь. Александр подходил по
всем статьям. Он крушил челюсти противникам, терпел поражения, но поднимался,
был любим и любил, терял близких и друзей, стрелял быстрее и точнее своих
врагов, хотя и сам получал ранения. Это был не супермен, а один из нас, но
лучший из нас. Его именем повально называли новорожденных мальчиков и даже
девочек, поклонницы устроили за ним настоящую охоту... Об охоте, впрочем,
поговорим особо, а пока закончу о фильме, чтобы тебе стало ясно, почему это
произошло.
Фильм рассказывал о самом болезненном явлении всех времен – об
организованной преступности. Двадцать четыре серии погонь, убийств,
предательств, подкупов, замешанные на любви и политических афоризмах, да еще
под превосходную музыку – до чего же это захватывающе, если вечером, в
кресле да на сытый желудок! «Мафию необходимо остановить» – вот мысль,
которую я честно старался донести до рыгающего обывателя. Разумеется,
комментаторы и критики разного толка с помощью всевозможных «если», «чтобы»,
«потому что» и «почему» истолковывали моего «Осьминога» и как «вклад в
борьбу с организованной преступностью», и как «ловкую поделку заурядного
режиссера, падкого до славы любой ценой», но нам-то следовало думать о
главном – о герое, с которого мальчишки захотят взять пример. И эту задачу
мы выполнили. Даже мой собственный внук не стал исключением, и это мне
приятно.
Но вот мы с тобой и добрались до самого главного в работе актера – до
популярности и связанных с нею опасностей.
Александр Ходок был настоящим мужчиной не только на экране. И в жизни бывали
случаи, когда он довольно успешно работал кулаками, поэтому на съемках раза
два его украшали самые настоящие синяки и хромал он вполне естественно.
Однажды ему даже пришлось сниматься с легким пулевым ранением. Разумеется,
этого никто не знал, и зрителям казалось, что видят высокое мастерство – в
течение всей серии не забывать о том, что ты ранен. После очередного сериала
ему даже пришлось отвечать в интервью на вопрос об этом. И он не удержался.
Он сообщил журналисту и о настоящих синяках, и о хромоте, и о настоящем
ранении. И даже объяснил все это одной причиной: кое-кому из деятелей мафии
очень не хочется, чтобы «Осьминога» снимали и показывали миллионам людей.
Кое-кому не очень хочется, чтобы тайны подпольных синдикатов становились
достоянием общественности, поэтому артиста сначала запугивали, потом
пытались избить, а затем дошло дело и до стрельбы.
Помнится, интервью наделало много шума, общественность начала требовать от
властей безопасности для кумира, и к Александру были приставлены два
телохранителя, а ему самому выдали легкий бронежилет.
Разумеется, нашлись и такие умники, которые объявили покушение на Ходока
очковтирательством. Раздавались голоса, что, мол, бесконечный сериал, в
котором правосудие высшим своим достижением в борьбе с мафией может считать
только ничью, – это не что иное, как самореклама и легальный бизнес
преступного мира, что фильм – очередная попытка мафии доказать собственное
бессмертие и нет ничего удивительного в том, что артист за хорошие деньги
изображает жертву мафии даже на улице, а режиссер – душа всего предприятия –
остается в тени и никаким преследованиям не подвергается. Правда, после
этого было еще одно покушение, на нас обоих да еще в присутствии независимой
прессы, и тогда уж крикуны поутихли. Но речь не обо мне, а о трудностях
актерской профессии.
Ведь согласись, мало радости – даже за хорошие деньги, – когда тебя всерьез
лупят на улице, охотятся за тобой не с твоей фотокарточкой, а с дубиной или
с пистолетом. Стоило Александру в этих драках сделать неточное движение, и
удар мог его искалечить, пуля могла убить. Притом заметь: если я, как
режиссер, мог прервать контракт когда угодно, ибо я всегда за кадром, то ему
эта роскошь позволена не была: играй героя и все тут, заменить тебя некем. А
если надо для дела, то изволь и быть героем, прямо в жизни.
Вот и думай после этого, стоит ли тебе становиться актером. Ведь никогда не
знаешь заранее, чем обернется для тебя очередная роль и какой встретится
режиссер.
К слову сказать, почему бы тебе не попробовать себя в режиссуре? Мое имя
откроет тебе необходимые двери, способности у тебя есть, удача, надеюсь,
тоже не обойдет...
Кстати, об удаче я тебе вот что скажу. Она во многом зависит не столько от
наших профессиональных способностей и навыков, сколько от личных достоинств.
В немалой степени, например, от чувства справедливости. Должен тебе сказать,
что этого парня, Александра Ходока, я не обидел ни разу. Все гонорары за
покушения поступали на мой банковский счет, и я всегда честно вручал
Александру его долю. Можешь мне поверить, что честность в отношениях с
деловыми партнерами ценится в мафии гораздо дороже, чем в любой легальной
фирме.
« назад, в читальный зал