« назад на главную страницу
Записки «неразоблачённого шпиона»
Каким увидел Новосибирск начала 30-х годов XX века гражданин Германии Рудольф Волтерс
В новосибирском издательстве «Свиньин и сыновья вышла в свет уникальная книга «Специалист в Сибири». Ее автор – немецкий архитектор Рудольф Волтерс В СССР он прибыл среди «иностранных специалистов»в1932году. И год проработал в Новосибирске.
Книга была написана по горячим следам по возвращении в Германию и увидела свет в Берлине в 1933-м. В своей книге немецкий гость, сам того не ведая, приоткрывает завесу самых таинственных, засекреченных и важных моментов истории советской
архитектуры и советской экономики. А кроме того, он рисует картину быта и нравов Сибирского Чикаго 30-х годов. Волтерс пишет о структуре советского общества, о ценах и зарплатах, о снабжении населения продуктами, о сибирских врачах
и сибирских болезнях, о том, что действительно думали простые люди, как они относились к власти и друг к другу, как женились, как воспитывали детей, как влюблялись и как проводили свой досуг.
Город и горожане
Первым местом жительства немецкого специалиста в Новосибирске был небольшой номер в гостинице «Центральная», потом его переселили в квартиру в тогда еще недостроенном доме № 13 по Красному проспекту. Аскетизм и неустроенность бытия,
как и вообще неприхотливость новосибирцев в быту, стали едва ли не главным из череды потрясений, сопровождавших жизнь немца среди русских. Однако, со свойственной его национальности педантичностью, он попытался сделать свое пребывание
в России по возможности более комфортным. Повесил шторы, заказал диван по индивидуальным меркам (событие для города невиданное) и купил печку «Kirassino». Последнее позволило добиться в комнате хотя бы 10 градусов тепла,. А высокий фикус,
подаренный знакомыми, и большая цветная железнодорожная карта Советского Союза оживили известковые стены. «Единственный узор на которых, – читаем в книге, – состоял из маленьких коричневых клякс, последних следов пребывания на этом свете
клопов и тараканов, которых я так часто в ярости убивал прицельным броском сапога прямо из кровати».
Немецкий гость был крайне удивлен, когда узнал, что в России тараканов зовут «прусаками», в то время как у него в Германии величают «русскими».
Красный проспект запомнился, главным образом, своей неслыханной длиной, лохматыми сибирскими лошадками (основным средством передвижения тех лет) и ежедневными похоронными процессиями. За телегой с гробом непременно двигалась музыкальная капелла,
репертуар которой составляли два траурных марша. Похоронные мелодии действовали на гостя удручающе: «Я слышал их в Новосибирске тысячи раз, и сегодня, когда я думаю об этом городе, в ушах опять звучит та же тягучая, невыразимо безнадежная музыка».
«Автомобилей в Новосибирске очень мало. Только несколько маленьких фордов и немецких грузовиков. Самый большой аттракцион – два паккарда, из которых один водит генерал сибирской армии, другой – партийный шеф».
На весь город в начале 30-х был один единственный доступный всем ресторан, «государственный, так называемый «коммерческий», в котором обед стоил от 10 до 20 рублей. «Здесь ели, как правило, – читаем в книге, – только товарищи, которые какими-то
темными путями зарабатывали много денег, и находящиеся в командировках чиновники».
Специалист в Сибири
В Новосибирске образца 1932-го работало около сотни иностранных специалистов. В подавляющем большинстве, читаем в книге, это были немцы и говорящие по-венгерски евреи. Почти все моложе 35 лет. Многие за время жизни в России обзаводились русскими
женами, с которыми заключали временный брак. Когда истекал договор, заканчивался и брак. Счастью супругов не мешало и то, что иногда жена не знала ни одного иностранного слова, а муж почти не понимал по-русски. «Мы, иностранцы, часто становились
объектами ловли, – признается немец. – Особенно активны в своих притязаниях были девушки из «бывших», жизнь которых в городе складывалась совсем не сладко. Сам Рудольф при отъезде из Новосибирска тоже получил любовное письмо от одной такой особы:
«Когда вы уедете далеко-далеко от Сибири, возможно, вы будете иногда вспоминать маленькую Соню, которая не забудет Вас никогда в жизни...».
Отоваривались специалисты в специальной лавке для иностранцев, которая находилась на Красном проспекте. Перед входом в магазин – часовой с винтовкой. Над прилавком большой плакат с немецкой надписью «Ленин живет в сердцах каждого честного рабочего».
А большие витрины декорированы красным материалом и цветными портретами Ленина и Сталина.
Заработная плата иностранцев была вполне сопоставима с оплатой труда русского специалиста, но специальные продуктовые карточки делали их существование на общем фоне поистине княжеским.
В Новосибирск архитектор Волтерс ехал проектировать железнодорожный вокзал. Однако, к своему глубокому разочарованию, он узнал, что вокзал уже строится, и значит, проектирование излишне. В результате немецкому специалисту пришлось проектировать
привокзальную площадь (ныне пл. Гарина-Михайловского) и делать проекты двух жилых поселков.
Потрясали грандиозность проектов русских и неумение просчитывать планы. Поселки, которые проектировал немецкий архитектор, предполагалось возвести в течение второго пятилетнего плана. В то время как сам Волтерс полагал, что выполнить эту грандиозную
программу можно будет в течение, по меньшей мере, пяти пятилетних планов, и то только частично.
Особенности русского менталитета буквально сбивали с толку. Коллеги, однако, постоянно пытались успокаивать, говоря: – Чертите спокойно все, что хотите, проект никак не сможет оказаться слишком грандиозным, а построено все равно будет не то,
что начерчено. Вы, немцы, все время придумываете себе лишние заботы...
Опасения немца, впрочем, оказались не напрасны. Практически все его проекты были положены под сукно. Весной 1932-го Сталин запретил в стране современную архитектуру и приказал ввести классицизм. Смена стиля похоронила идею
«социалистических городов», в рамках которой западные архитекторы планировали воплотить свой опыт строительства дешевого и комфортного жилья. Впрочем, к весне 1933 года в стране начался такой голод, что темпы промышленного строительства пришлось
притормозить. В Новосибирске были «заморожены» до лучших времен все большие объекты, включая новосибирский вокзал. Достраивалось только то, что было остро необходимо. Проекты Волтерса в это число не вошли.
Развлечения
Новосибирские зрелища – театр, кино и концерты – немец нашел весьма провинциальными. Главным развлечением в городе, пишет он, были походы в гости. Очень скоро свободных вечеров у иностранного специалиста не осталось. Рудольф не открывает Америк,
когда пишет: «Русские – радушные и исключительно гостеприимные хозяева. Гостеприимность – высший неписаный закон. Никогда меня не принимали так сердечно, как в Новосибирске. Приходишь вечером в бедное жилище, сразу же ставится самовар, на столе
появляется водка, селедка и немного черного хлеба – все, что есть у любезных хозяев, все для гостя. Мы играли в шахматы, пили водку и чай и пели красивые песни...
Домашние праздники всегда справлялись с таким количеством алкоголя, какое удавалось достать». Именно в России ему удалось в полной мере постичь смысл немецкого слова «брудершафт». «Обычно поздно вечером все участники домашнего праздника пили
на брудершафт. Во время этой церемонии, – изумлялся немец, – мужчины тоже целовались друг с другом. Само собой разумеется, что я как гость должен был уважать обычаи этой страны, и однажды вечером со смешанным чувством принял поцелуй своего шефа,
который он по такому случаю сердечно впечатал мне в губы».
Однако, несмотря на расположенность новосибирцев, Волтерс все чаще начинает упоминать, что чувствует себя все более одиноким среди русских. Кроме того, в феврале 1933-го в городе появляется «вечный спутник русской зимы» – сыпной тиф.
«Как ни интересна мне была Сибирь, – резюмирует автор, – но здоровье было дороже, и я не стал рисковать еще одним годом»...
Отказавшись продлить контракт, Рудольф покинул Россию.
Ольга СВИРИДЕНКО