Чудесное путешествие

В Москву доедет, а в Новосибирск не доедет

 Николай Мясников. Наивное путешествие: Рассказы.

   Что прежде всего бросилось мне в глаза? Да вот то же самое, что и вам: название и месторасположение издательства. Просто замечательные. Классика.
   – Вишь ты, вон какая книженция! Что ты думаешь, доедет такая, если б случилось, в Москву или не доедет?
   – Доедет.
   – А в Новосибирск-то, думаю, не доедет?
   – В Новосибирск не доедет.  

   Такова нехитрая «диалектика рынка»: книги, издающиеся в пределах Садового кольца и Обводного канала, имеют куда меньше шансов добраться до российских читателей, чем книги всех остальных издательств – до читателей столичных. Согласно «неумолимой рыночной логике», именно в столицах сосредоточена вся сколько-нибудь достойная внимания жизнь. Вот они и обслуживают сами себя. А что там происходит за Садовым и Обводным – не важно. Между тем за Садовым и Обводным могут происходить «неконтролируемые процессы». И согласно той самой неумолимой логике, которая была нам явлена, вполне могут добраться аж до Кремля и Смольного.  

   * * *
   Николай Мясников – новосибирский художник. Однажды он вдруг понял, что иногда бывает легче написать, чем нарисовать. Взял ручку и написал: «Пахнет». Получилось. Написал: «Бессмертие – это когда все чешется». И опять получилось. И стал писать.

   За исписанные Николаем странички передрались бы все столичные «мейнстримовые» журналы – кабы он им дал такую возможность. Ведь лирическая проза – ходовой жанр. Помните, в «Обыкновенной истории»: Сашенька Адуев подавал надежды в литературе, у него неплохо получались стихи. Ободренный успехом, он взялся было за прозу, но тут вдруг выяснилось, что проза, в отличие от стихов, требует не вдохновения, но работы. Сашенька заскучал и сдался, а его автор и прототип, Гончаров Иван Александрович, закусил удила и пробился в классики.

   Лирическая проза – это то, что писать легко. Поэтому лирической прозы пишут ужасно много. Некоторым кажется, что это «логика культурного развития» – пышное наследие «эпохи постмодернизма», когда не было никаких «метарассказов», а была одна сплошная «ризома». На мой скромный взгляд, дело проще. С литературой произошло то же самое, что и с экономикой: она вступила в «постиндустриальную стадию». Постиндустриализм по-русски (вернее сказать – «для русских»), это когда заводы обанкротили, а в опустевших цехах разместили складские помещения дистрибьюторов. Дистрибьюторы ничего сами не создают – они «транслируют» уже готовое. А за это им почет и уважение, много денег и вес в обществе. На бессознательном уровне писатели считывают эту стратегию. Бытие определяет сознание. Надстройка и базис, да.

   Вкладываться в роман (да хотя бы в рассказ), осмысливающий опыт жизни, невыгодно. Долго, затратно, да и неизвестно еще, получится ли. Опять же «инфраструктуры» для подобного производства нет: оптовые книготорговые сети разрушены, то, что осталось, заточено под быстрое и безболезненное распространение масскульта, а ведь чтобы настоящий «роман про жизнь» купили пятьдесят человек, невод нужно закинуть на многие тысячи... Чтобы пятьдесят тысяч купили – на всю страну. Выполнимо? Да, но невыгодно. Чай не при индустриализации проклятой живем. Поэтому – трах, бах, быстренько вдохновился, и вот уже слывешь автором «изумительной прозы». В журнале «для своих» напечатали, свои прочитали, премий надавали тебе – имени Льва Толстого, имени Пушкина, имени Достоевского... Разве не хорошо?

   * * *
   В общем, Николай Мясников – автор изумительной прозы. Что по нынешним временам – приговор.
   Но кто знает, что еще булькает и варится где-то там, за Обводным и Садовым? А вдруг они там просто усыпляют нашу бдительность, а сами (экстремизм же повсюду) бомбу готовят?

 Василий Варварин. 2006-12-14